Перечитывала свою расстоновку целый час.
Расставляли моё женское здоровье. Пока ощущение, что столько всего замешано как-то... Сны странные два дня после расстановки снились: сразу после расстановки приснилось, что из меня вышло что-то слизкое вроде медузы, а потом ещё с мамой что-то снилось. Ещё на следующий день я чувствовала себя злюкой. Точнее, увидела эту злюку в себе. Когда-то она себя свободно проявляла, а потом мне объяснили, что "так нехорошо", "некрасиво", "неправильно", "за это не любят", и я её загнала в угол. Это отдельная тема.
Расстановка была длинная, я для себя несколько моментов выделила. 1. Ощущение «хочу, чтобы от меня отстали» (было у зама-«миомы» в начале). Зашиться в свою нору. Часто присутствует это ощущение. Тяжело выходить на контакт иногда, например, просто поговорить с родственниками по скайпу, или позвонить друзьям—уже несколько месяцев никому не зонила и не писала. А мне если кто по делу звонит, первая мысль: «ну, вот, опять им от меня чего-то надо». На звонки отвечать не хочется, да их почти и нет. Мой мир—это муж и ребёнок, да и то от них периодически отдыхаю где-то в своих мыслях. У меня своя семья, своё счастье, мне хорошо в моей норке, не хочу всех вас (с вашими проблемами, претензиями, и «чего-то от меня надо»)! Та часть меня, которая «миома» в расстановке меня бесила. Она заявила, что из-за неё я не чувствую мужчин. Т.е., я так понимаю, не из-за самой миомы, а из-за того, что она собой представляет. 2. «Женская доля». Да, да и да, моя мама не раз на эту тему что-то говорила, что женщинам тяжело. Вообще она меня, похоже, жалеть любит. Сегодня вот опять «бедненькой» назвала, потому что мало зарабатываю (вместо того, чтобы порадываться, что зарабатываю же хоть что-то, да и работаю-то я не много). У мамы, получается, любить=жалеть. Получается, «все эти гинекологи», деторождение, невысыпания, тревоги и проблемы и ещё много-чего-страшного-которое-однажды-когда-нибкдь-вероятносможетпроизойти – вот от этого как бы она предостерегает меня, когда не очень-то хорошо высказывается о потенциальной возможности других детей у меня.
3. Про предков, материнство и уважение. Вышли на женщину-предка по этому поводу. У неё было много детей, она была одинока, много работала, ей было тяжело, не было поддержки. Она не знала счастливого материнства, ей не хватало любви.У неё глубокая обида на потомков, что забыли её, не помнят совсем. Ей хочется, чтобы о ней и о её детях помнили, признавали её и уважали. От неё пришли чувства, что материнство—тяжёлая ноша и бремя. Тема уважения уже 2-й раз у меня в расстановках всплывает. Какие-то неизвестные дальние предки на меня «наезжают», что я их, де, не уважаю. И хотят, чтобы я им кланялась. У меня или какое-то сопротивление возникает, мол, с какой стати, хочется сказать: «чё пристали-то? Оставьте меня в покое!». или, наоборот, покланяюсь, прощения попрошу, скажу, да, я вас помню, уважаю, вы мои предки, а они всё равно не довольны. У мамы-зама было сопротивление кланяться в расстановке. Про уважение подумалось: когда я хочу, чтобы у меня было не так, как у предков, не так, как у родителей, проявляю ли я неуважение к их судьбе? Мол, вы всё делали неправильно, а я знаю, как надо. Ещё вот помню про мамины отношения с её мамой. Она при мне часто с ней ругалась, ругала, орала на неё и про неё. Получается, показывала, как не-уважает её. А меня при этом заставляла ездить к ней в гости, звонить, мыть полы или что-нибудь ещё делать для неё, просто потому что это бабушка и я ДОЛЖНА, ОБЯЗАНА ей помогать, звонить, уважать. Такое противоречие было в маме: как будто она и должна уважать мать, обязана, но ей не хочется её уважать, потому что в ней много обиды и неприятия. Мама презирает всякие копания в родословной, и своих дальше дедушек-бабушек по имени не знает. (Да и даже про дедушек-бабушек знает не всё). Узнавать никогда не стремилась. Я не знаю, почему, какая-то причина есть, видимо. Ведь она могла бы просто молча не знать и не интересоваться. Так нет, когда речь заходит о том, что кто-то свою родословную изучает, в ней просыпается какое-то ехидство и сарказм. Не удивительно, что тяжело было в расстановке сразу увидеть фигуру «счастливой матери» из нашего рода и что та женщина, про которую забыли, страдала по этому поводу. В общем, не знаю я пока, как это, «правильно уважать» предков. По расстоновке вышло, просто помнить о них и признавать, просить прощения. Но если ни имён, ни судьбы не знаешь, то получается как-то абстрактно. Когда перечитывала расстановку, стало обидно за ту несчастную женщину-предка: обидно, что вот её задвинули в пыльный шкаф, вычеркнули, не вспоминали, а сейчас вот вспомнили и разговаривают, просят прощения, обещают помнить – с корыстной целью: только чтобы решить свою проблему. А так бы и дальше до неё дела не было. Хочется сказать «свиньи!».
4. Папа. Папа в расстановке вёл себя, как в жизни. Молчит-молчит, потом что-то скажет, его мама заткнёт, и он дальше молчит. Я так просмотрела, что там они с мамой говорили: на первый взгляд показалось, что к теме это отношения вообще не имеет, что это какие-то их отношения. Но сегодня как-то увидела это под другим углом. Вот ту женщину, которая страдала, в своё время мужчина не поддержал по какой-то причине. И получается установка: на мужика нельзя рассчитывать, надо всё самой, от мужчины никакого проку, кроме детородной функции. Мама не видит в папе мужчину, не уважает его, как мужчину, потому что не за что, по её мнению, всячески принижает его заслуги и раздувает недостатки. Следствие—тяжёлая материнская доля, всё самой и при живом муже.
5. Когда мы с мамой--команда, то тогда нам многое под силу. Мама меня хоть и не принимает такой, какая я есть, ради моего здоровья готова со мной объединиться и начать сотрудничать. Это, скажу вам, прогресс. Во всех предыдущих расстановках мы с мамой сильно ругались, а в этот раз было неприятие в начале, "мы разные и друг друга нам не понять", но потом -- надо так надо-- пришлось объединиться, чтобы принять силу от Силы рода и от Счастливой матери, и всё стало хорошо.
|